*лови фашист гранату - сказала Настя, бодро запивая две таблетки анаферона огромным стаканом чая xDD
Умирать второй раз за день - это дурной тон, не так ли? В любом случае, я хамлю этой жизни."
Бредово. Слишком много букв, умозаключений и личных переживаний героини. Не знаю, трагичным не кажется. Аллилуйя, два месяца ленивого труда увенчались хоть чем-то.
Посвящено моим учителям.
6. Сбывшиеся кошмары
Первым, что я почувствовала, был запах. В полной темноте и беззвучии я ощущала его - поначалу резковатый, после ставший приятным, а после слегка навязчивым, но такие запахи обычно от себя отпускать не хочешь, будто желая ими пропитаться, от ощущения их появляется дикое желание войти в запах, остаться там подольше, чтобы пропахло все от не особо длинных волос, вечно светлой кожи и до новых джинс и родного свитера. Это желание, эти мысли и чувства забивали вроде бы такое незначимое ощущение, но постоянно фонящее почти неслышимым звоном за всей этой шумной толпой мыслей.
Ощущение дежа-вю. Это точно уже когда-то было со мной, было вокруг меня. Я уверена, или я схожу с ума.
Вроде бы я и начинала понимать, что этот запах напоминает, где я его раньше встречала, но постоянно это понимание от меня ускользает. После до меня дошло, что этот запах характерен для сотен однотипно-ярких женских магазинов косметики. Удушливое смешение разных нот и цен парфюма и сладковатого аромата пудры с примесью пыли.
Но это не все, что таит начинающий казаться откровенно дурацким, "блондиночным" запах, что повис надо мной. Тайна. Загадка. Неприкрытый интерес. Это выражалось в легком нечитаемом оттенке тех запахов, что обычно пропитывают исключительно любимые рубашки, когда входишь в индийский квартал - запах ароматических палочек - предположительно, тех терпких ноток иланг-иланга и ладана, что прячутся в столь ненавистных для меня фиолетовых длинных коробочках с белой каймой.
Ее запах. И не только. Нет. Совсем нет! Это твой запах, смесь твоего сумасбродства и притягательности. Раздражения и влюбленного взгляда. Шлепков босых ног по асфальту и пожелтевших листов бумаги, лишенных своей притягательной девственности чернильным зудом букв.
Да. Таких, как ты, надо обходить стороной, а если не получается - упирать глаза в небо, чтобы пытливый взгляд не мог достать. Нет, не то что бы ты не можешь дотянуться до неба - ты всегда это мог (и я со скрытым торжеством буду смотреть на тебя в тот момент, когда тебе это наконец-то не удастся. Но такой момент вряд ли выпадет - по крайней мере, не в моем присутствии точно.). Проблема в том, что ты слишком веришь в себя и в небо тоже. Это поначалу пугает, потом вдохновляет и притягивает, а потом откровенно раздражает. У меня вот только раздражение и осталось.
Таким, как ты, хочется посвятить все, что можно, да и что нельзя тоже - и это кажется единственно правильным и возможным, но, как только подносишь посвящаемое ближе к тебе и дальше от лампово-свечного освещения, понимаешь, что этого недостаточно.
Таких, как ты, нельзя слушать. Потому что голос по каким-то непонятным причинам действует так же, как и запах. Околдовывает - и в конце концов хочется освободиться, разочароваться в нем, в тебе, но разочаровываешься почему-то именно в себе.
К таким, как ты, нельзя прикасаться. Потому что за бархатно-лосьонной нежностью рук остается липкость ощущений, и не в руках дело.
С такими, как ты, становятся мазохистами и несостоявшимися собственниками - вот еще одна причина того, почему при встрече стоит отводить взгляд в небо.
Ты ломаешь все существование, будто вскрываешь тело, вытаскиваешь и препарируешь по отдельности все органы, затем сшиваешь и укладываешь обратно и вновь сшиваешь, и вроде бы все лежит в нужном порядке, но лежит уже не по-родному, все отдает тобой, твоей волей. Так ты все устои и убеждения, всего человека заново выкраиваешь, оставляя внутри пазы для себя. А после звучит твой смех вперемежку с очень грустным голосом, полным отчаяния и в то же время разочарования от неудавшегося эксперимента - и, о счастье, я сама начинаю в тебе разочаровываться, уходить к другим, заново жить и дышать, как обычно, не боясь сломать хрупкого момента равновесия с тобой... Но долгими вечерами и с утра пораньше появляются совершенно лишние мысли о том, что, скорее всего, я была бы способна побежать за тобой в другие города, если ты только появишься хоть на миг рядом со мной. А проходит еще немного времени, и я понимаю, что уже в поезде я, возможно, буду совсем не нужна - в очередной раз, вновь становясь продолженным экспериментом.
Но нет. Мне экспериментом быть не нравится. Я не люблю себя такой - и убиваю. Раз за разом. Легче стать отражением моего же потрепанного английского словаря, раскрытого на пояснениях к таблицам времен, где выделено оранжевым маркером именно время "future in the past". Правильно и символично. Будущее уже известно в прошлом, прошлое всегда повторяется в будущем. Только я с этим никак не могу смириться и убиваю свое отражение - каждый день по одному отражению в одном из миллионов вариантов развития событий: все же дважды умирать за день - это дурной тон.
От потока несвязных воспоминаний, упреков, чувств, слов и мыслей, столь похожих своей хаотичностью на мою повседневность, отвлекает новое ощущение.
Нестриженые (или сломанные?) ногти быстро и невдумчиво царапают по одному и тому же месту на запястье.
Проснулась. Не открывая глаз, понимаю - это ты. Будущее или прошлое? Неясность. Остается только несколько вопросов.
- Где я..?
- В твоем подвале. Не дергайся, тебе вредно. - ослепительная улыбка мужчины покоряет на мгновение, заставляя себе починяться. Но только на мгновение.
- А время?
- Половина четвертого, уже утро.
- Ночь скорее... Откуда ты..?
- Потом скажу, только не дергайся. - Внимательный взгляд заскользил по моему лицу.
- И все же, я прошу...
- Нет, не угадала. Прошу тут я.
- И чего же? - устало, со вздохом.
- Ты уже умирала сегодня, второй раз был бы дурным тоном.
А вот теперь вопрос "Откуда?" окрасился немного по-новому. Он знал о моих проделках с будущим, я рассказывала, но если и знал, то не мог догадаться об их значимости - это знала только Даф, мое маленькое отражение. Мое маленькое мертвое отражение. ...Знала. Именно так, именно в прошлом.
- Пусти, у тебя колени неудобные...
Клетчатость рубашки взвивается над глазами. Клетчатость? Кажется, Линн все же была права целый один раз в своих нравоучениях.
"Если убивать будущее, будущее однажды убьет тебя, поэтому все грязные дела делай сама, больше я тебе не помощник, я тебя всему научила. В путь, дорогая - не скажу о добром пути. В путь."
Будущее в худшей своей вариации меня настигло.
"- Это неправда! Это галлюциноз.
- Успокойся.
- ...Нет, не могу.
- Транс?
- Транс."
Медленно поднимаюсь от знакомо острых колен Брайана, слегка морщась от боли, оглядываюсь мутнеющим взглядом и привычно замираю.
- Зажги мне свечку.
- Но...
- Зажги. Пожалуйста, Брай... Просто зажги ее.
Щелчок подобранной с ковра зажигалки, яркое пятно пламени, еле слышный треск фитиля, осторожные шаги по красной ткани и вздох.
- Спасибо.
Окончательно замираю в предчувствии погружения в свою личную темноту, как могу, стараюсь удержать на себе пламя свечи, но оно гаснет перед моим взглядом. Я уже не тут, я уже не та, в конце концов, я уже не я. Вновь я стараюсь найти свое будущее между тонкими переплетами стальных нитей большого трещащего трансформатора - и вуаля, оно передо мной. Да, это оно, как обычно, слишком розовое, слишком лживое - и опять он рядом со мной, опять в клетчатой рубашке, опять голливудские улыбки, опять оглушительная тупость во всем, что вокруг и внутри нас. Нет, так не должно быть. Это неправда. Это просто набор ненавистных мне кошмаров... Но эти кошмары слишком похожи на логичное продолжение событий... Нет, этому не бывать.
- Этому не бывать, не бывать, не бывать...
Я раскачивалась, произнося эти слова, как мантру, минут пять, пока меня не осенило. Открыла глаза - слегка испуганный взгляд окинул меня. Бррр. Передернула плечами - он уже не он. Не тот, кто учил меня, не тот, кто дал мне второе дыхание, не тот... Но все же сходство есть, и именно из-за этого сходства я его и жалею. А жалею ли? Понимает ли он сам, что он стал своим собственным ночным кошмаром? Концентрация взгляда дается с трудом, но я все же оглядываю Брайана, смотрю в его лицо, стараясь найти хоть что-то правдоподобное. Тщетно.
- Поцелуй меня. - требовательно, отчего он отшатывается в изумлении. (Отшатывается?!)
Губы. Движение. Тепло.
Черт. Это точно не он - теперь я уверена: это я раньше подстраивалась под его силу, теперь... наоборот? Нет, это неправильно.
Сильная женщина - это изначально ущербный вариант, говорила психология. Сильная женщина - это повод для мысли, говорил он. Но куда делись его слова? Он всегда заставлял верить себе, окутывал силой. Нет, ему, конечно, тоже бывало плохо - но и в такие моменты можно было чувствовать его непокорность всему... Где это теперь?
Я ничему не верю. Отрываюсь. Смотрю на него. Беспокойный взгляд. Голливудская улыбка. Неуверенные движения. Не то что верить, прикасаться не хочется.
- Все кошмары сбылись.
- О чем ты?
Беспечность в голосе выдает его окончательно. Рука тянется к краю ковра, обнажая покорный моей воле нож. Губы Брайана мелко дрожат. В его глазах плещется страх, такой же, как у моих многочисленно убитых копий в будущем. Как у Джея. Совсем не как у Даф. Пора это кончать. Меткий удар ниже затылка, плавный разрез от подбородка до середины груди. Нож привычно спотыкается о хрящи трахеи, но доводит линию до уже известной точки. Все. Конец.
Я бездумно перебираю аккуратные края раны, не смея поверить в то, что больше моих кошмаров не будет. Прислоняюсь к двери, закрываю глаза - даже если засну, уже не страшно. Я сильнее многого.
Когда я проснулась, рядом сидел Джей, разглядывающий меня с ненавистью и интересом - ага, значит, сегодня он адекватен. Трупа на коленках я не ощущала, что меня уже не удивляло, свеча тоже уже не горела, только липкий холод на коленях напоминал об уже случившемся. Я лежала на ковре, накрытая какой-то приблизительной толстовкой, снятой с сильно отощавшего Джея, но все равно трясущаяся от холода - зря я отдала ему грелку в далеком прошлом, ой зря...
- Почему?
- Это было спасение, Джейсон... Так бывает, когда кошмары сбываются.
Не знаю, понял ли меня этот глуповатый (а настолько ли, насколько я привыкла представлять? Все равно уже не узнаю.) парень, но во взгляде его промелькнуло что-то, отличающееся от привычного слепого согласия и легкого непонимания.
- А что дальше? Новая жизнь? - его глаза больше не дырявили меня ненавистью, за что я уже была благодарна. Значит, он готов меня слушать и понимать? Ой напросился...
- Я не знаю, Джей... Мне нужен воздух - и не в дыхании дело. Мне душно от себя же. Я убила оплот своей веры, но это было правильным решением, от него осталась только физическая оболочка... Я бы стала искать что-то новое, если бы не чувствовала себя в таких отношениях паразитируюшим организмом: мне вера, а ему что доставалось? А теперь я его убила - и абсолютно не чувствую своей совести. Это правильно, но только для него: считай, я убила его, потому что это уже был не он, в нем исчезло то, что привлекало, то что мы называли его личностью. Но я его убила, несмотря на известный закон о тех, кого мы приручили. Я лишила его жизни. Это и эвтаназия, и убийство в одном флаконе. Но это должно было произойти, он не должен был настолько глупеть... Но прежде чем закончить свой путь так, он передал себя, свои мысли и умения мне. И я смогла этим воспользоваться, я достаточно поняла для того, чтобы дальше жить самой. Кошмаров больше не будет, Джей... Больше не будет. Потому что больше нечего бояться. А если нечего бояться, значит нечего жить? Законы жизни же не соблюдаются... И какой смысл в том, что я многое знаю и умею, если я не боюсь - я же не могу применить это все без надобности, а надобность - это, в первую очередь, страх. Кажется, это замкнутый круг, если я, конечно, не найду кого-нибудь, кому смогу оставить это все, все эти знания и умения, чтобы суметь уйти и не мучиться совестью - иначе ради чего все это происходило?..
Джейсон внимательно смотрел на меня, не в силах закурить на протяжении всего моего монолога. Наконец, он поджег сигарету, медленно затянулся и, выпуская дым, начал говорить о новой жизни, дыхании и потребности в любимом человеке. Он не понимал меня в должной степени. Он не понимал того, как я относилась к жизни, к смерти, к Даф, к Брайану, в конце концов, но продолжал говорить. Я была ему благодарна за все: за то, что он со мной остался, за то, что он, очевидно, устранил все возможные проблемы с трупом, за то, что он говорил. Его слова о жизни с чистого листа звучали лживо и пошло, но нет, лжи я не боюсь, ею невозможно заразиться, потому что ложь все же штука произвольная. А вот пошлость - это страшно. Это жутко настолько же, насколько жутко смотрится игла, торчащая из автобусного сидения с прикрепленной запиской "Добро пожаловать в клуб ВИЧ-инфицированных". От пошлости тоже не лечат, смотрится она хуже, продажнее, чем сифилис: сифилитиков хотя бы видно по внешним признакам, симптомам, а вот опошлившихся людей порой так просто и не выделишь из толпы. А ведь пошлость пострашнее сифилиса.
И именно за это я была благодарна Джею, этому странноватому парню, который сидел рядом и нервно спотыкающимся, слегка истеричным голосом плел какую-то радостно-восторженную чушь. Я была благодарна за понимание того, что я еще не до конца отупела.
Как бы я ни старалась убить свое будущее, сделав жизнь непредсказуемой, все время я боролась с вязким ощущением дежа-вю. Все мои попытки вырваться из себя же были предсказуемы. Всю эту жизнь я уже где-то видела.
Внезапное осознание выбило меня из колеи, я молча хватала воздух, отходя от медитации и послемедитационных мыслей, однако, довольно быстро в этом сумбуре нашлось единственно правильное решение: взять ученицу, чтобы уйти с чистой совестью. Я решила тогда, что ученица (отчего-то представлялась именно девушка) сама меня найдет. Оставалось ждать - и Джей это прекрасно понял. Вновь он стал собой, стараясь каким угодно способом помочь мне взамен на то, что я помогала ему.
Я ждала.
Через несколько дней Джей пришел ко мне в подвал, притащив какую-то маленькую девчонку, назвавшуюся Франческой. Джейсон немного неловко покрутился около нас и покинул подвал. Так я познакомилась со своей ученицей и окончательно распрощалась с Джеем, так и оставив себе на память его толстовку, а ему чувство выполненного долга.
Франческа была такой же искательницей правды, какой была я в свое время, наверное, только поэтому я согласилась дать ей свои знания. Впрочем, она была усидчивее меня и меньше спорила, так что "занятия", как она окрестила наш обычай встречаться в подвале, проходили с большей успешностью, чем у меня в таком же прошлом. Она всегда слушала меня с какой-то особенной упоенностью, так что я поняла, что во мне находила Линн. Такую девочку жаль будет отпускать от себя. Но еще более жалко будет держать ее при себе, не давая ей свободы выбора между моей тенью и засвеченностью мира за границами подвалов. Иногда она засыпала прямо у меня на ковре - и мне приходилось отдавать ей трофейную толстовку Джейсона, которую я все-таки у него отвоевала после того дня, когда я убила в последний раз - и я не говорю о том, что я забросила практику изничтожения своей отупевшей будущности: все же мои копии не в счет, это стало привычным после Линн.
Проходили дни, менялись пачки сигарет и бутылки - жаль, я так и не привыкла снова пить абсент, все это сантименты. Не менялось одно - ковер, тиканье часов и долгие разговоры с Франческой. Все чаще она стала оставаться у меня: сидела на углу ковра и что-то упорно рисовала, изредка поглядывая на меня, я это чувствовала, даже не глядя на нее. В конце концов, я поняла, что больше мне нечего ей рассказать.
* * *
Будто оживая, я откидываю отросшие волосы резким движением и тянусь за портсигаром. Затекшие руки немного не слушаются, дрожа и пронося зажигалку мимо сигареты. Девчонка торопливо достает коробок. Качаю головой - это она еще успеет сделать. Наконец закуриваю и продолжаю несколько охрипшим голосом:
- Вот так все и было, моя дорогая. Теперь ты умеешь многое, знаешь все, что знаю я, эта твоя дорога - не скажу, что легкая, но и не вот что бы непосильно трудная. Она просто осознанная - и твоя. Последнее важно, не теряй этого, помни.
- А что дальше, учитель?
- Эй, ну просила же не называть меня так. ...А дальше я поняла главное. Я все-таки научилась хамить жизни.
- Как это? - ресницы девушки взметнулись, открывая любопытный взгляд.
- Потом поймешь. Все потом. А сейчас зажги мне свечку и уходи.
Перестук спичек, яркое пламя и слегка тревожащий запах серы. Тихие уверенные шаги.
- До свидания, учитель.
Я не прощаюсь, это лишнее - терпеть не могу бьющего через край пафоса таких ситуаций. Жду стука двери, медленно отгибаю край ковра, доставая уже ставший родным нож. Умирать второй раз за день - это дурной тон, не так ли? В любом случае, я хамлю этой жизни.
11. 07. 13.
Бредово. Слишком много букв, умозаключений и личных переживаний героини. Не знаю, трагичным не кажется. Аллилуйя, два месяца ленивого труда увенчались хоть чем-то.
Посвящено моим учителям.
6. Сбывшиеся кошмары
Первым, что я почувствовала, был запах. В полной темноте и беззвучии я ощущала его - поначалу резковатый, после ставший приятным, а после слегка навязчивым, но такие запахи обычно от себя отпускать не хочешь, будто желая ими пропитаться, от ощущения их появляется дикое желание войти в запах, остаться там подольше, чтобы пропахло все от не особо длинных волос, вечно светлой кожи и до новых джинс и родного свитера. Это желание, эти мысли и чувства забивали вроде бы такое незначимое ощущение, но постоянно фонящее почти неслышимым звоном за всей этой шумной толпой мыслей.
Ощущение дежа-вю. Это точно уже когда-то было со мной, было вокруг меня. Я уверена, или я схожу с ума.
Вроде бы я и начинала понимать, что этот запах напоминает, где я его раньше встречала, но постоянно это понимание от меня ускользает. После до меня дошло, что этот запах характерен для сотен однотипно-ярких женских магазинов косметики. Удушливое смешение разных нот и цен парфюма и сладковатого аромата пудры с примесью пыли.
Но это не все, что таит начинающий казаться откровенно дурацким, "блондиночным" запах, что повис надо мной. Тайна. Загадка. Неприкрытый интерес. Это выражалось в легком нечитаемом оттенке тех запахов, что обычно пропитывают исключительно любимые рубашки, когда входишь в индийский квартал - запах ароматических палочек - предположительно, тех терпких ноток иланг-иланга и ладана, что прячутся в столь ненавистных для меня фиолетовых длинных коробочках с белой каймой.
Ее запах. И не только. Нет. Совсем нет! Это твой запах, смесь твоего сумасбродства и притягательности. Раздражения и влюбленного взгляда. Шлепков босых ног по асфальту и пожелтевших листов бумаги, лишенных своей притягательной девственности чернильным зудом букв.
Да. Таких, как ты, надо обходить стороной, а если не получается - упирать глаза в небо, чтобы пытливый взгляд не мог достать. Нет, не то что бы ты не можешь дотянуться до неба - ты всегда это мог (и я со скрытым торжеством буду смотреть на тебя в тот момент, когда тебе это наконец-то не удастся. Но такой момент вряд ли выпадет - по крайней мере, не в моем присутствии точно.). Проблема в том, что ты слишком веришь в себя и в небо тоже. Это поначалу пугает, потом вдохновляет и притягивает, а потом откровенно раздражает. У меня вот только раздражение и осталось.
Таким, как ты, хочется посвятить все, что можно, да и что нельзя тоже - и это кажется единственно правильным и возможным, но, как только подносишь посвящаемое ближе к тебе и дальше от лампово-свечного освещения, понимаешь, что этого недостаточно.
Таких, как ты, нельзя слушать. Потому что голос по каким-то непонятным причинам действует так же, как и запах. Околдовывает - и в конце концов хочется освободиться, разочароваться в нем, в тебе, но разочаровываешься почему-то именно в себе.
К таким, как ты, нельзя прикасаться. Потому что за бархатно-лосьонной нежностью рук остается липкость ощущений, и не в руках дело.
С такими, как ты, становятся мазохистами и несостоявшимися собственниками - вот еще одна причина того, почему при встрече стоит отводить взгляд в небо.
Ты ломаешь все существование, будто вскрываешь тело, вытаскиваешь и препарируешь по отдельности все органы, затем сшиваешь и укладываешь обратно и вновь сшиваешь, и вроде бы все лежит в нужном порядке, но лежит уже не по-родному, все отдает тобой, твоей волей. Так ты все устои и убеждения, всего человека заново выкраиваешь, оставляя внутри пазы для себя. А после звучит твой смех вперемежку с очень грустным голосом, полным отчаяния и в то же время разочарования от неудавшегося эксперимента - и, о счастье, я сама начинаю в тебе разочаровываться, уходить к другим, заново жить и дышать, как обычно, не боясь сломать хрупкого момента равновесия с тобой... Но долгими вечерами и с утра пораньше появляются совершенно лишние мысли о том, что, скорее всего, я была бы способна побежать за тобой в другие города, если ты только появишься хоть на миг рядом со мной. А проходит еще немного времени, и я понимаю, что уже в поезде я, возможно, буду совсем не нужна - в очередной раз, вновь становясь продолженным экспериментом.
Но нет. Мне экспериментом быть не нравится. Я не люблю себя такой - и убиваю. Раз за разом. Легче стать отражением моего же потрепанного английского словаря, раскрытого на пояснениях к таблицам времен, где выделено оранжевым маркером именно время "future in the past". Правильно и символично. Будущее уже известно в прошлом, прошлое всегда повторяется в будущем. Только я с этим никак не могу смириться и убиваю свое отражение - каждый день по одному отражению в одном из миллионов вариантов развития событий: все же дважды умирать за день - это дурной тон.
От потока несвязных воспоминаний, упреков, чувств, слов и мыслей, столь похожих своей хаотичностью на мою повседневность, отвлекает новое ощущение.
Нестриженые (или сломанные?) ногти быстро и невдумчиво царапают по одному и тому же месту на запястье.
Проснулась. Не открывая глаз, понимаю - это ты. Будущее или прошлое? Неясность. Остается только несколько вопросов.
- Где я..?
- В твоем подвале. Не дергайся, тебе вредно. - ослепительная улыбка мужчины покоряет на мгновение, заставляя себе починяться. Но только на мгновение.
- А время?
- Половина четвертого, уже утро.
- Ночь скорее... Откуда ты..?
- Потом скажу, только не дергайся. - Внимательный взгляд заскользил по моему лицу.
- И все же, я прошу...
- Нет, не угадала. Прошу тут я.
- И чего же? - устало, со вздохом.
- Ты уже умирала сегодня, второй раз был бы дурным тоном.
А вот теперь вопрос "Откуда?" окрасился немного по-новому. Он знал о моих проделках с будущим, я рассказывала, но если и знал, то не мог догадаться об их значимости - это знала только Даф, мое маленькое отражение. Мое маленькое мертвое отражение. ...Знала. Именно так, именно в прошлом.
- Пусти, у тебя колени неудобные...
Клетчатость рубашки взвивается над глазами. Клетчатость? Кажется, Линн все же была права целый один раз в своих нравоучениях.
"Если убивать будущее, будущее однажды убьет тебя, поэтому все грязные дела делай сама, больше я тебе не помощник, я тебя всему научила. В путь, дорогая - не скажу о добром пути. В путь."
Будущее в худшей своей вариации меня настигло.
"- Это неправда! Это галлюциноз.
- Успокойся.
- ...Нет, не могу.
- Транс?
- Транс."
Медленно поднимаюсь от знакомо острых колен Брайана, слегка морщась от боли, оглядываюсь мутнеющим взглядом и привычно замираю.
- Зажги мне свечку.
- Но...
- Зажги. Пожалуйста, Брай... Просто зажги ее.
Щелчок подобранной с ковра зажигалки, яркое пятно пламени, еле слышный треск фитиля, осторожные шаги по красной ткани и вздох.
- Спасибо.
Окончательно замираю в предчувствии погружения в свою личную темноту, как могу, стараюсь удержать на себе пламя свечи, но оно гаснет перед моим взглядом. Я уже не тут, я уже не та, в конце концов, я уже не я. Вновь я стараюсь найти свое будущее между тонкими переплетами стальных нитей большого трещащего трансформатора - и вуаля, оно передо мной. Да, это оно, как обычно, слишком розовое, слишком лживое - и опять он рядом со мной, опять в клетчатой рубашке, опять голливудские улыбки, опять оглушительная тупость во всем, что вокруг и внутри нас. Нет, так не должно быть. Это неправда. Это просто набор ненавистных мне кошмаров... Но эти кошмары слишком похожи на логичное продолжение событий... Нет, этому не бывать.
- Этому не бывать, не бывать, не бывать...
Я раскачивалась, произнося эти слова, как мантру, минут пять, пока меня не осенило. Открыла глаза - слегка испуганный взгляд окинул меня. Бррр. Передернула плечами - он уже не он. Не тот, кто учил меня, не тот, кто дал мне второе дыхание, не тот... Но все же сходство есть, и именно из-за этого сходства я его и жалею. А жалею ли? Понимает ли он сам, что он стал своим собственным ночным кошмаром? Концентрация взгляда дается с трудом, но я все же оглядываю Брайана, смотрю в его лицо, стараясь найти хоть что-то правдоподобное. Тщетно.
- Поцелуй меня. - требовательно, отчего он отшатывается в изумлении. (Отшатывается?!)
Губы. Движение. Тепло.
Черт. Это точно не он - теперь я уверена: это я раньше подстраивалась под его силу, теперь... наоборот? Нет, это неправильно.
Сильная женщина - это изначально ущербный вариант, говорила психология. Сильная женщина - это повод для мысли, говорил он. Но куда делись его слова? Он всегда заставлял верить себе, окутывал силой. Нет, ему, конечно, тоже бывало плохо - но и в такие моменты можно было чувствовать его непокорность всему... Где это теперь?
Я ничему не верю. Отрываюсь. Смотрю на него. Беспокойный взгляд. Голливудская улыбка. Неуверенные движения. Не то что верить, прикасаться не хочется.
- Все кошмары сбылись.
- О чем ты?
Беспечность в голосе выдает его окончательно. Рука тянется к краю ковра, обнажая покорный моей воле нож. Губы Брайана мелко дрожат. В его глазах плещется страх, такой же, как у моих многочисленно убитых копий в будущем. Как у Джея. Совсем не как у Даф. Пора это кончать. Меткий удар ниже затылка, плавный разрез от подбородка до середины груди. Нож привычно спотыкается о хрящи трахеи, но доводит линию до уже известной точки. Все. Конец.
Я бездумно перебираю аккуратные края раны, не смея поверить в то, что больше моих кошмаров не будет. Прислоняюсь к двери, закрываю глаза - даже если засну, уже не страшно. Я сильнее многого.
Когда я проснулась, рядом сидел Джей, разглядывающий меня с ненавистью и интересом - ага, значит, сегодня он адекватен. Трупа на коленках я не ощущала, что меня уже не удивляло, свеча тоже уже не горела, только липкий холод на коленях напоминал об уже случившемся. Я лежала на ковре, накрытая какой-то приблизительной толстовкой, снятой с сильно отощавшего Джея, но все равно трясущаяся от холода - зря я отдала ему грелку в далеком прошлом, ой зря...
- Почему?
- Это было спасение, Джейсон... Так бывает, когда кошмары сбываются.
Не знаю, понял ли меня этот глуповатый (а настолько ли, насколько я привыкла представлять? Все равно уже не узнаю.) парень, но во взгляде его промелькнуло что-то, отличающееся от привычного слепого согласия и легкого непонимания.
- А что дальше? Новая жизнь? - его глаза больше не дырявили меня ненавистью, за что я уже была благодарна. Значит, он готов меня слушать и понимать? Ой напросился...
- Я не знаю, Джей... Мне нужен воздух - и не в дыхании дело. Мне душно от себя же. Я убила оплот своей веры, но это было правильным решением, от него осталась только физическая оболочка... Я бы стала искать что-то новое, если бы не чувствовала себя в таких отношениях паразитируюшим организмом: мне вера, а ему что доставалось? А теперь я его убила - и абсолютно не чувствую своей совести. Это правильно, но только для него: считай, я убила его, потому что это уже был не он, в нем исчезло то, что привлекало, то что мы называли его личностью. Но я его убила, несмотря на известный закон о тех, кого мы приручили. Я лишила его жизни. Это и эвтаназия, и убийство в одном флаконе. Но это должно было произойти, он не должен был настолько глупеть... Но прежде чем закончить свой путь так, он передал себя, свои мысли и умения мне. И я смогла этим воспользоваться, я достаточно поняла для того, чтобы дальше жить самой. Кошмаров больше не будет, Джей... Больше не будет. Потому что больше нечего бояться. А если нечего бояться, значит нечего жить? Законы жизни же не соблюдаются... И какой смысл в том, что я многое знаю и умею, если я не боюсь - я же не могу применить это все без надобности, а надобность - это, в первую очередь, страх. Кажется, это замкнутый круг, если я, конечно, не найду кого-нибудь, кому смогу оставить это все, все эти знания и умения, чтобы суметь уйти и не мучиться совестью - иначе ради чего все это происходило?..
Джейсон внимательно смотрел на меня, не в силах закурить на протяжении всего моего монолога. Наконец, он поджег сигарету, медленно затянулся и, выпуская дым, начал говорить о новой жизни, дыхании и потребности в любимом человеке. Он не понимал меня в должной степени. Он не понимал того, как я относилась к жизни, к смерти, к Даф, к Брайану, в конце концов, но продолжал говорить. Я была ему благодарна за все: за то, что он со мной остался, за то, что он, очевидно, устранил все возможные проблемы с трупом, за то, что он говорил. Его слова о жизни с чистого листа звучали лживо и пошло, но нет, лжи я не боюсь, ею невозможно заразиться, потому что ложь все же штука произвольная. А вот пошлость - это страшно. Это жутко настолько же, насколько жутко смотрится игла, торчащая из автобусного сидения с прикрепленной запиской "Добро пожаловать в клуб ВИЧ-инфицированных". От пошлости тоже не лечат, смотрится она хуже, продажнее, чем сифилис: сифилитиков хотя бы видно по внешним признакам, симптомам, а вот опошлившихся людей порой так просто и не выделишь из толпы. А ведь пошлость пострашнее сифилиса.
И именно за это я была благодарна Джею, этому странноватому парню, который сидел рядом и нервно спотыкающимся, слегка истеричным голосом плел какую-то радостно-восторженную чушь. Я была благодарна за понимание того, что я еще не до конца отупела.
Как бы я ни старалась убить свое будущее, сделав жизнь непредсказуемой, все время я боролась с вязким ощущением дежа-вю. Все мои попытки вырваться из себя же были предсказуемы. Всю эту жизнь я уже где-то видела.
Внезапное осознание выбило меня из колеи, я молча хватала воздух, отходя от медитации и послемедитационных мыслей, однако, довольно быстро в этом сумбуре нашлось единственно правильное решение: взять ученицу, чтобы уйти с чистой совестью. Я решила тогда, что ученица (отчего-то представлялась именно девушка) сама меня найдет. Оставалось ждать - и Джей это прекрасно понял. Вновь он стал собой, стараясь каким угодно способом помочь мне взамен на то, что я помогала ему.
Я ждала.
Через несколько дней Джей пришел ко мне в подвал, притащив какую-то маленькую девчонку, назвавшуюся Франческой. Джейсон немного неловко покрутился около нас и покинул подвал. Так я познакомилась со своей ученицей и окончательно распрощалась с Джеем, так и оставив себе на память его толстовку, а ему чувство выполненного долга.
Франческа была такой же искательницей правды, какой была я в свое время, наверное, только поэтому я согласилась дать ей свои знания. Впрочем, она была усидчивее меня и меньше спорила, так что "занятия", как она окрестила наш обычай встречаться в подвале, проходили с большей успешностью, чем у меня в таком же прошлом. Она всегда слушала меня с какой-то особенной упоенностью, так что я поняла, что во мне находила Линн. Такую девочку жаль будет отпускать от себя. Но еще более жалко будет держать ее при себе, не давая ей свободы выбора между моей тенью и засвеченностью мира за границами подвалов. Иногда она засыпала прямо у меня на ковре - и мне приходилось отдавать ей трофейную толстовку Джейсона, которую я все-таки у него отвоевала после того дня, когда я убила в последний раз - и я не говорю о том, что я забросила практику изничтожения своей отупевшей будущности: все же мои копии не в счет, это стало привычным после Линн.
Проходили дни, менялись пачки сигарет и бутылки - жаль, я так и не привыкла снова пить абсент, все это сантименты. Не менялось одно - ковер, тиканье часов и долгие разговоры с Франческой. Все чаще она стала оставаться у меня: сидела на углу ковра и что-то упорно рисовала, изредка поглядывая на меня, я это чувствовала, даже не глядя на нее. В конце концов, я поняла, что больше мне нечего ей рассказать.
* * *
Будто оживая, я откидываю отросшие волосы резким движением и тянусь за портсигаром. Затекшие руки немного не слушаются, дрожа и пронося зажигалку мимо сигареты. Девчонка торопливо достает коробок. Качаю головой - это она еще успеет сделать. Наконец закуриваю и продолжаю несколько охрипшим голосом:
- Вот так все и было, моя дорогая. Теперь ты умеешь многое, знаешь все, что знаю я, эта твоя дорога - не скажу, что легкая, но и не вот что бы непосильно трудная. Она просто осознанная - и твоя. Последнее важно, не теряй этого, помни.
- А что дальше, учитель?
- Эй, ну просила же не называть меня так. ...А дальше я поняла главное. Я все-таки научилась хамить жизни.
- Как это? - ресницы девушки взметнулись, открывая любопытный взгляд.
- Потом поймешь. Все потом. А сейчас зажги мне свечку и уходи.
Перестук спичек, яркое пламя и слегка тревожащий запах серы. Тихие уверенные шаги.
- До свидания, учитель.
Я не прощаюсь, это лишнее - терпеть не могу бьющего через край пафоса таких ситуаций. Жду стука двери, медленно отгибаю край ковра, доставая уже ставший родным нож. Умирать второй раз за день - это дурной тон, не так ли? В любом случае, я хамлю этой жизни.
11. 07. 13.
@настроение: мрачновато, но свободно
@темы: мое творчество