*лови фашист гранату - сказала Настя, бодро запивая две таблетки анаферона огромным стаканом чая xDD
"Умирать второй раз за день - это дурной тон, не так ли? В любом случае, я хамлю этой жизни."
Бредово. Слишком много букв, умозаключений и личных переживаний героини. Не знаю, трагичным не кажется. Аллилуйя, два месяца ленивого труда увенчались хоть чем-то.
Посвящено моим учителям.
3. Феникс
Боже. Брайан воспитал меня настолько за какие-то несколько дней... Это было просто перерождение меня, не обновление, это слишком липко, потно, соответственно, неуютно (противно - не то слово, которое могло бы характеризовать мое пребывание в себе - во всех смыслах), поэтому я назову это именно перерождением. Это почти как цикл существования Феникса, только ведь покоя не дает именно "цикл существования" : хоть Феникс и мудрая птица, она бессмертна за счет перерождений, а ее перерождения - это бег по кругу. Она, птица, остается на том же уровне, с которого она ушла, а Брай, меня вывел к чему-то новому, требующему не мнимого отказа от старого, как с бренным и дряхлым телом Феникса, а просто переодевания в новую кожу, новую мысль, внезапного понимания каких-то простых фактов, которых обычный человек не замечает принципиально, потому что боится обличения, реакции толпы. А если переходить на тот самый "новый уровень", приходится отказаться от страха, в любом случае. Я и отказалась. Теперь я знаю многое, до чего раньше не доходила. Из-за этих мыслей так и хочется остаться вечно молодой - и непременно умереть. Нет, это не мысли о суициде, просто жить вечно - это такой же дурной тон, как и умирать второй раз за день.
Наверное, слишком задумавшись о Фениксах, не заметила, как опустила на свечку лист из блокнота. Что ж, а это повод! Я жгла блокнот, разрывая его на части с упрямством сумасшедшего, с упоением опускала в огонь каждый лист, доводя до конца и подпаливая ногти. Жгла я его по многим причинам. Сначала от обиды на себя, на открытое проявление чувств, которые вылились в этот блокнот, потом чтобы не оставлять компромата ни Брайану, если он, конечно, вернется, ни случайно знакомому Джею, ни, тем более, себе. После я просто уже втянулась, любуясь на пламя и на строчки, отлетающие сажей к потолку. Они обрели свободу - и это было поводом для счастливого смеха, резко звучавшего в тишине подвала - акустика тут всегда была странной. Но финальным аккордом стала мысль о том, что сжигая свои записи, я сжигаю часть души, а сжигая ее, я заставляю всю душу стремиться к некоему восполнению, частичной реинкарнации что ли. Дальше следовала гипотеза о том, что чем больше я сожгу, тем больше восстановится в моей душе, тем новее и свободнее я стану. Поджог и опал блокнота стали мерой моей свободы, продолжением дела Брайана, невольно ставшего моим учителем. Я резко избавилась от своего застарелого страха, что больше меня никто ничему не научит. Я боюсь - и, тем не менее, я стою в огромном ореоле из пепла, и в мою душу все сильнее закрадывается ощущение свободы. Вновь переливы моего смеха окатили подвал. Скрип двери.
Остолбенелый Джей смотрит на меня, как на сумасшедшую. Он не видит, что во мне изменилось, а изменилось многое. Хотя Джейсон всегда был недалеким мальчиком... Правда, досада от этого все равно проходить не хочет.
Я продолжала жечь. За блокнотом шли письма и заметки, оставленные Брайаном за то короткое время нашего знакомства и любви, что было в нашем распоряжении. Сам Брайан наглухо исчез из моей жизни и не появлялся уже много месяцев - я не знаю, сколько, но лето уже успело смениться осенью, непривычно холодной зимой и ранней, внезапно теплой, весной. Успело произойти многое. Я научилась думать, я научилась быть решительной - порой слишком, но не настолько важна мера этой решительности, насколько важен сам факт присутствия или отсутствия оной.
Тогда она присутствовала. Настолько, что я смогла поджечь стопку бумаги, испещренной почерком Брайана. Это было даже слишком реально, чтобы верить. Но огонь слизывал строчку за строчкой, оставляя пепел в ладонях. Я по-настоящему отпускала его от себя.
- Алло, Даф?
- Да.
- Помнишь, ты говорила, что я никогда не решусь сжечь его слова? Ты была не права. Я их сожгла только что. Горело красиво и ярко. Ты не поверишь, но мне понравилось это горение. Я поняла, что не только доросла до этих сожженных слов, но и выросла из них.
- Я не сомневалась в тебе, дорогая, тебе просто нужно было время.
- Спасибо тебе, Даф.
Не прощаясь, я выключила телефон и отбросила его на ковер. Спасибо. "Спасибо тебе, Брайан, я с тобой значительно выросла.", - шепотом.
Стряхнув остатки пепла с рук, я схватилась за карандаш и опустилась на пол, без сожаления уже открывая бутылку его абсента, выуженную из тумбочки.
Я люблю Вас.
Пожалуйста, можно взаимно?
Пожалуйста, можно по-настоящему?
Образ сквозь снег - словно рожью озимой,
К счастью, Вы мне ничего не обязаны.
Я люблю Вас.
Пожалуйста, можно без фальши,
Без наигранной нежности рвущейся?
Я с Вами стала значительно старше.
Я терпеть не могу, когда брезгуют чувствами.
Я люблю Вас.
Пожалуйста, можно не вечно,
Пожалуйста, можно я все-таки выживу?
Вы глядите в глаза мне так ярко, беспечно,
Отпуская меня от себя - вверх, над крышами.
Спасибо.
Несмотря на мою тогдашнюю смелость, абсент я с того момента больше не пила, не могла.
Наутро я должна была мчаться к Линн за нашей с ней, казалось, знаковой встречей. Но это только наутро, а сейчас меня тянула неведомая тоска неведомо куда. Я поднялась на крышу, захватив старый плед и "походный рюкзак", за тканью которого пряталось все, что могло пригодиться в моих вылазках: сигареты, зажигалки, бутылка воды, плеер, блокнот, несколько ручек, какой-то ностальгический хлам и пара свечей.
Я ждала утро, сидя на крыше дома, заворачиваясь в плед и впитывая запахи и цвета города. С рассветом я умудрилась заснуть прямо на крыше, не заботясь о нравственной стороне вопроса. Ничто не беспокоило, вновь я ненадолго почувствовала светлую полосу жизни.
Встреча с Линн наутро была короткой: разлитое по безликим стаканам полубезвкусное вино, слова прощания, благодарности и напутствия. Я ожидала чего-то совершенно другого, но ведь Линн никогда не соответствовала моим ожиданиям. Я окинула взглядом яркую неоновость комнаты и ее сложившуюся пополам фигуру, обтянутую со спины чем-то рябяще полосатым. Вышла я с облегчением, стремясь к свету тускловатого солнца. Весна вступала в свои права в городе. Отчего-то вдруг навалилась неясная тоска. Мне не хватало того, с кем могу поделиться собой, кроме Даф. Раньше эту функцию выполнял Брайан, потом, с его исчезновением, ее еле перекрывала Линн, но теперь я и с Линн попрощалась. Стойкое опустошение висело призраком в душе.
Бредово. Слишком много букв, умозаключений и личных переживаний героини. Не знаю, трагичным не кажется. Аллилуйя, два месяца ленивого труда увенчались хоть чем-то.
Посвящено моим учителям.
3. Феникс
Боже. Брайан воспитал меня настолько за какие-то несколько дней... Это было просто перерождение меня, не обновление, это слишком липко, потно, соответственно, неуютно (противно - не то слово, которое могло бы характеризовать мое пребывание в себе - во всех смыслах), поэтому я назову это именно перерождением. Это почти как цикл существования Феникса, только ведь покоя не дает именно "цикл существования" : хоть Феникс и мудрая птица, она бессмертна за счет перерождений, а ее перерождения - это бег по кругу. Она, птица, остается на том же уровне, с которого она ушла, а Брай, меня вывел к чему-то новому, требующему не мнимого отказа от старого, как с бренным и дряхлым телом Феникса, а просто переодевания в новую кожу, новую мысль, внезапного понимания каких-то простых фактов, которых обычный человек не замечает принципиально, потому что боится обличения, реакции толпы. А если переходить на тот самый "новый уровень", приходится отказаться от страха, в любом случае. Я и отказалась. Теперь я знаю многое, до чего раньше не доходила. Из-за этих мыслей так и хочется остаться вечно молодой - и непременно умереть. Нет, это не мысли о суициде, просто жить вечно - это такой же дурной тон, как и умирать второй раз за день.
Наверное, слишком задумавшись о Фениксах, не заметила, как опустила на свечку лист из блокнота. Что ж, а это повод! Я жгла блокнот, разрывая его на части с упрямством сумасшедшего, с упоением опускала в огонь каждый лист, доводя до конца и подпаливая ногти. Жгла я его по многим причинам. Сначала от обиды на себя, на открытое проявление чувств, которые вылились в этот блокнот, потом чтобы не оставлять компромата ни Брайану, если он, конечно, вернется, ни случайно знакомому Джею, ни, тем более, себе. После я просто уже втянулась, любуясь на пламя и на строчки, отлетающие сажей к потолку. Они обрели свободу - и это было поводом для счастливого смеха, резко звучавшего в тишине подвала - акустика тут всегда была странной. Но финальным аккордом стала мысль о том, что сжигая свои записи, я сжигаю часть души, а сжигая ее, я заставляю всю душу стремиться к некоему восполнению, частичной реинкарнации что ли. Дальше следовала гипотеза о том, что чем больше я сожгу, тем больше восстановится в моей душе, тем новее и свободнее я стану. Поджог и опал блокнота стали мерой моей свободы, продолжением дела Брайана, невольно ставшего моим учителем. Я резко избавилась от своего застарелого страха, что больше меня никто ничему не научит. Я боюсь - и, тем не менее, я стою в огромном ореоле из пепла, и в мою душу все сильнее закрадывается ощущение свободы. Вновь переливы моего смеха окатили подвал. Скрип двери.
Остолбенелый Джей смотрит на меня, как на сумасшедшую. Он не видит, что во мне изменилось, а изменилось многое. Хотя Джейсон всегда был недалеким мальчиком... Правда, досада от этого все равно проходить не хочет.
Я продолжала жечь. За блокнотом шли письма и заметки, оставленные Брайаном за то короткое время нашего знакомства и любви, что было в нашем распоряжении. Сам Брайан наглухо исчез из моей жизни и не появлялся уже много месяцев - я не знаю, сколько, но лето уже успело смениться осенью, непривычно холодной зимой и ранней, внезапно теплой, весной. Успело произойти многое. Я научилась думать, я научилась быть решительной - порой слишком, но не настолько важна мера этой решительности, насколько важен сам факт присутствия или отсутствия оной.
Тогда она присутствовала. Настолько, что я смогла поджечь стопку бумаги, испещренной почерком Брайана. Это было даже слишком реально, чтобы верить. Но огонь слизывал строчку за строчкой, оставляя пепел в ладонях. Я по-настоящему отпускала его от себя.
- Алло, Даф?
- Да.
- Помнишь, ты говорила, что я никогда не решусь сжечь его слова? Ты была не права. Я их сожгла только что. Горело красиво и ярко. Ты не поверишь, но мне понравилось это горение. Я поняла, что не только доросла до этих сожженных слов, но и выросла из них.
- Я не сомневалась в тебе, дорогая, тебе просто нужно было время.
- Спасибо тебе, Даф.
Не прощаясь, я выключила телефон и отбросила его на ковер. Спасибо. "Спасибо тебе, Брайан, я с тобой значительно выросла.", - шепотом.
Стряхнув остатки пепла с рук, я схватилась за карандаш и опустилась на пол, без сожаления уже открывая бутылку его абсента, выуженную из тумбочки.
Я люблю Вас.
Пожалуйста, можно взаимно?
Пожалуйста, можно по-настоящему?
Образ сквозь снег - словно рожью озимой,
К счастью, Вы мне ничего не обязаны.
Я люблю Вас.
Пожалуйста, можно без фальши,
Без наигранной нежности рвущейся?
Я с Вами стала значительно старше.
Я терпеть не могу, когда брезгуют чувствами.
Я люблю Вас.
Пожалуйста, можно не вечно,
Пожалуйста, можно я все-таки выживу?
Вы глядите в глаза мне так ярко, беспечно,
Отпуская меня от себя - вверх, над крышами.
Спасибо.
Несмотря на мою тогдашнюю смелость, абсент я с того момента больше не пила, не могла.
Наутро я должна была мчаться к Линн за нашей с ней, казалось, знаковой встречей. Но это только наутро, а сейчас меня тянула неведомая тоска неведомо куда. Я поднялась на крышу, захватив старый плед и "походный рюкзак", за тканью которого пряталось все, что могло пригодиться в моих вылазках: сигареты, зажигалки, бутылка воды, плеер, блокнот, несколько ручек, какой-то ностальгический хлам и пара свечей.
Я ждала утро, сидя на крыше дома, заворачиваясь в плед и впитывая запахи и цвета города. С рассветом я умудрилась заснуть прямо на крыше, не заботясь о нравственной стороне вопроса. Ничто не беспокоило, вновь я ненадолго почувствовала светлую полосу жизни.
Встреча с Линн наутро была короткой: разлитое по безликим стаканам полубезвкусное вино, слова прощания, благодарности и напутствия. Я ожидала чего-то совершенно другого, но ведь Линн никогда не соответствовала моим ожиданиям. Я окинула взглядом яркую неоновость комнаты и ее сложившуюся пополам фигуру, обтянутую со спины чем-то рябяще полосатым. Вышла я с облегчением, стремясь к свету тускловатого солнца. Весна вступала в свои права в городе. Отчего-то вдруг навалилась неясная тоска. Мне не хватало того, с кем могу поделиться собой, кроме Даф. Раньше эту функцию выполнял Брайан, потом, с его исчезновением, ее еле перекрывала Линн, но теперь я и с Линн попрощалась. Стойкое опустошение висело призраком в душе.
@настроение: мрачновато, но свободно
@темы: мое творчество