*лови фашист гранату - сказала Настя, бодро запивая две таблетки анаферона огромным стаканом чая xDD
мой старый фик, откопанный в заброшенном дневнике)
"Пожелаем им удачи" Никто не встречал смерть так. Именно с радостью. У других - это, максимум, облегчение. Но не радость. У него же все было не так. Впрочем, как и у всех остальных гениев. А дело тут даже не в интеллекте, и не в потоке принимаемой и обрабытываемой информации, как думают многие. Тут дело в восприятии мира. Ведь он начал воспринимать мир по-настоящему слишком рано - лет в шесть. И даже не из-за рано оконченной академии. А из-за слишком рано увиденной крови. Нет, крови он никогда не боялся, она даже казалась приятной на вкус... впрочем, он всегда немного походил на вампира. Но так казалось только тем, кто видел его всего несколько раз в жизни, и то мельком.
Нет, его поломало отчаяние - потеряв семью, он, казалось, потерял все, и смысл жизни тоже - ведь об этом ему в том возрасте так никто и не рассказал. А жаль. Еще помогло то ...нечто, граничащее с безмерным безразличием и пофигизмом, которое он увидел в глазах чужестранных шиноби, бесстрашно рвущихся в бой, несмотря на открытые, рваные раны. Он слишком рано понял, каково это - отнять жизнь у человека, и уже тогда у него появилась мечта о том, чтобы популярность профессии шиноби снижалась с ходом времени, а потом и совсем сошла бы на нет - ведь это значило бы то, что профессия канула в лету. Но он прекрасно понимал всю утопичность этой мечты, как это ни било по нервам. Кровь преследовала его не только в реальности, но и во снах. Сначала, он просто боялся спать, а потом привык, если это можно так назвать. До этих моментов его морально убивало забытье - ведь это значило отсутствие детских ярких снов и фантазией. Теперь забытье стало раем. Раньше его не беспокоила совесть - он не делал ничего, что могло бы с ней быть связано, совесть для него была идеалом человеческих чувств - она означала высокие моральные идеалы. Теперь совесть стала кошмаром, преследующим везде и всюду из-за миссий с пролитой кровью. Из-за убийств без разбору, похожих на сенокос в разгаре июля. Из-за чувств, не позволяющих поднимать руку на детей и стариков и работы, упорно ему это навязывающей. Но все равно, совесть так и осталась идеалом чувств. Теперь для него это то, что позволяет человеку чувствовать себя именно человеком, а не машиной, оружием с животными инстинктами. Да, многое его связывает с детством: любовь к дому привитая еще тогда, переросла в истинную любовь к родной деревне (Может из-за отсутствия настоящего дома в течение стольких лет жизни?), любовь к весне - ведь это новая жизнь (Он сам очень ценил жизнь, вопреки работе. Он сам хотел начать жизнь с нового понедельника, но его всегда посылали на миссии в воскресную ночь, предательски заканчивающуюся понедельником...), он любил весь мир кроме себя - ему казалось, что он не найдет отклика для себя на том свете, а мир полон новыми жизнями, не запятнанными кровью, новыми надеждами. Он ненавидел себя - за что себя любить? За то, что он с холодной жестокостью (или с жестоким холодом, если говорить о душе) убивал? Нет, не просто убивал, убивал детей и стариков - оставлял их глава закрытыми. Навсегда. Эта незначительная поправка кажется другим людям просто иносказанием слова "смерть". Но не ему. Из-за своей наблюдательности, желания присматриваться к людям и учиться их чувствовать, он довольно рано возненавидел навсегда закрытые глаза. Это потому, что глаза, закрытые лишь на время означали поиски смысла следующего дня, какой-то надежды, пусть даже и во сне. А в вечно закрытых глазах не было ни того, ни другого - только констатация факта смерти. Да, именно глаза для него значили все. Он был уверен, что если бы ему предложили заменить бесценный шаринган на обычный серый глаз, он бы согласился. В шарингане же не отражаются чувства... Он никогда не хотел умирать с отчаянием, ясно читаемым по лицу. Но нет, он понял, что теперь - его черед умирать...он улыбался. Мысль о смерти великих шиноби в то время уже не казалось чем-то особенным: во время войн всегда так. Да, он уже похоронил почти всех своих друзей. Как ни казалось странным, но Генма с Эбису так и погибли : вместе. Вот счастливые люди - думал Копирующий, закрывая им глаза. А он сам даже не успел попрощаться с Ирукой - Какаши выдернули из дома под аккомпанемент легкого сопения Ируки. Его Ируки. Как же теперь плохо осознавать то, что, наверное, в последние моменты жизни он не сможет увидеть стекленееющими глазами, маленьким краешком улетучивающегося сознания отметить присутствие любимого человека. Но, голос, звучащий, как из под воды, заставляет его уцепиться за медленно удаляющееся сознание. Голос. Он узнает ЭТОТ голос из тысячного хора других, перекрываемого скрежетом измученного оружия.
- Какаши, я с тобой!
- Я знаю...
Струйки крови из уголков губ...и осознание того, что он не один. Теперь, за несколько моментов до того, как его глаза застекленели, в них промелькнул, словно солнечный зайчик, блик счастья, радости, и нашелся в глазах других - карих, теплых, любимых. Долгих четырнадцать секунд он жил с радостью, несмотря на Смерть, маячившую рядом. Но вот глаза стекляные. И пронзительно-серые и тепло-карие. И только Гондайме их поняла и увидела их души, блеснувшие на миг вечерней звездой.
- До свиданья, мальчики. Я за вас рада, скоро встретимся, только подождите меня, уйдем вместе... - прошептала Цунаде, глядя им вслед. И они ее услышали. Они обернулись и верно ждали. А ее слова были пророчески верны. Буквально, через каких-то полчаса ее сразила чья-то катана. Но, мысли гениев сходятся - вместе погибли два саннина. Перед смертью Джирайя посмотрел ей в глаза и увидел...нежность, будто она специально ловила его взгляд. Да нет, не будто... Их души смогут найти отклик друг в друге - за них все сказал взгляд, понявший, что сами они не справятся. Безмерно счастливые, две пары покинули этот мир.
Через несколько часов после их ухода из этого мира, на земле Конохи настало затишье. А потом - бурная радость - несмотря на раны и усталость люди Конохи праздновали: Сай с Сакурой, Наруто с Хинатой и много других красивых молодых пар. С неба тоже завороженно смотрели, как из Зазеркалья, уже другие, но все равно красивые пары. Что ж, остается пожелать им удачи, что на этом свете, что на том!
"Пожелаем им удачи" Никто не встречал смерть так. Именно с радостью. У других - это, максимум, облегчение. Но не радость. У него же все было не так. Впрочем, как и у всех остальных гениев. А дело тут даже не в интеллекте, и не в потоке принимаемой и обрабытываемой информации, как думают многие. Тут дело в восприятии мира. Ведь он начал воспринимать мир по-настоящему слишком рано - лет в шесть. И даже не из-за рано оконченной академии. А из-за слишком рано увиденной крови. Нет, крови он никогда не боялся, она даже казалась приятной на вкус... впрочем, он всегда немного походил на вампира. Но так казалось только тем, кто видел его всего несколько раз в жизни, и то мельком.
Нет, его поломало отчаяние - потеряв семью, он, казалось, потерял все, и смысл жизни тоже - ведь об этом ему в том возрасте так никто и не рассказал. А жаль. Еще помогло то ...нечто, граничащее с безмерным безразличием и пофигизмом, которое он увидел в глазах чужестранных шиноби, бесстрашно рвущихся в бой, несмотря на открытые, рваные раны. Он слишком рано понял, каково это - отнять жизнь у человека, и уже тогда у него появилась мечта о том, чтобы популярность профессии шиноби снижалась с ходом времени, а потом и совсем сошла бы на нет - ведь это значило бы то, что профессия канула в лету. Но он прекрасно понимал всю утопичность этой мечты, как это ни било по нервам. Кровь преследовала его не только в реальности, но и во снах. Сначала, он просто боялся спать, а потом привык, если это можно так назвать. До этих моментов его морально убивало забытье - ведь это значило отсутствие детских ярких снов и фантазией. Теперь забытье стало раем. Раньше его не беспокоила совесть - он не делал ничего, что могло бы с ней быть связано, совесть для него была идеалом человеческих чувств - она означала высокие моральные идеалы. Теперь совесть стала кошмаром, преследующим везде и всюду из-за миссий с пролитой кровью. Из-за убийств без разбору, похожих на сенокос в разгаре июля. Из-за чувств, не позволяющих поднимать руку на детей и стариков и работы, упорно ему это навязывающей. Но все равно, совесть так и осталась идеалом чувств. Теперь для него это то, что позволяет человеку чувствовать себя именно человеком, а не машиной, оружием с животными инстинктами. Да, многое его связывает с детством: любовь к дому привитая еще тогда, переросла в истинную любовь к родной деревне (Может из-за отсутствия настоящего дома в течение стольких лет жизни?), любовь к весне - ведь это новая жизнь (Он сам очень ценил жизнь, вопреки работе. Он сам хотел начать жизнь с нового понедельника, но его всегда посылали на миссии в воскресную ночь, предательски заканчивающуюся понедельником...), он любил весь мир кроме себя - ему казалось, что он не найдет отклика для себя на том свете, а мир полон новыми жизнями, не запятнанными кровью, новыми надеждами. Он ненавидел себя - за что себя любить? За то, что он с холодной жестокостью (или с жестоким холодом, если говорить о душе) убивал? Нет, не просто убивал, убивал детей и стариков - оставлял их глава закрытыми. Навсегда. Эта незначительная поправка кажется другим людям просто иносказанием слова "смерть". Но не ему. Из-за своей наблюдательности, желания присматриваться к людям и учиться их чувствовать, он довольно рано возненавидел навсегда закрытые глаза. Это потому, что глаза, закрытые лишь на время означали поиски смысла следующего дня, какой-то надежды, пусть даже и во сне. А в вечно закрытых глазах не было ни того, ни другого - только констатация факта смерти. Да, именно глаза для него значили все. Он был уверен, что если бы ему предложили заменить бесценный шаринган на обычный серый глаз, он бы согласился. В шарингане же не отражаются чувства... Он никогда не хотел умирать с отчаянием, ясно читаемым по лицу. Но нет, он понял, что теперь - его черед умирать...он улыбался. Мысль о смерти великих шиноби в то время уже не казалось чем-то особенным: во время войн всегда так. Да, он уже похоронил почти всех своих друзей. Как ни казалось странным, но Генма с Эбису так и погибли : вместе. Вот счастливые люди - думал Копирующий, закрывая им глаза. А он сам даже не успел попрощаться с Ирукой - Какаши выдернули из дома под аккомпанемент легкого сопения Ируки. Его Ируки. Как же теперь плохо осознавать то, что, наверное, в последние моменты жизни он не сможет увидеть стекленееющими глазами, маленьким краешком улетучивающегося сознания отметить присутствие любимого человека. Но, голос, звучащий, как из под воды, заставляет его уцепиться за медленно удаляющееся сознание. Голос. Он узнает ЭТОТ голос из тысячного хора других, перекрываемого скрежетом измученного оружия.
- Какаши, я с тобой!
- Я знаю...
Струйки крови из уголков губ...и осознание того, что он не один. Теперь, за несколько моментов до того, как его глаза застекленели, в них промелькнул, словно солнечный зайчик, блик счастья, радости, и нашелся в глазах других - карих, теплых, любимых. Долгих четырнадцать секунд он жил с радостью, несмотря на Смерть, маячившую рядом. Но вот глаза стекляные. И пронзительно-серые и тепло-карие. И только Гондайме их поняла и увидела их души, блеснувшие на миг вечерней звездой.
- До свиданья, мальчики. Я за вас рада, скоро встретимся, только подождите меня, уйдем вместе... - прошептала Цунаде, глядя им вслед. И они ее услышали. Они обернулись и верно ждали. А ее слова были пророчески верны. Буквально, через каких-то полчаса ее сразила чья-то катана. Но, мысли гениев сходятся - вместе погибли два саннина. Перед смертью Джирайя посмотрел ей в глаза и увидел...нежность, будто она специально ловила его взгляд. Да нет, не будто... Их души смогут найти отклик друг в друге - за них все сказал взгляд, понявший, что сами они не справятся. Безмерно счастливые, две пары покинули этот мир.
Через несколько часов после их ухода из этого мира, на земле Конохи настало затишье. А потом - бурная радость - несмотря на раны и усталость люди Конохи праздновали: Сай с Сакурой, Наруто с Хинатой и много других красивых молодых пар. С неба тоже завороженно смотрели, как из Зазеркалья, уже другие, но все равно красивые пары. Что ж, остается пожелать им удачи, что на этом свете, что на том!
@настроение: романтика, да и только)
@темы: фанфик, древние записи, романтика