Дежа-вю. Рассказ. Часть пятая.

[Last wish in moonlight]

Умирать второй раз за день - это дурной тон, не так ли? В любом случае, я хамлю этой жизни."

Бредово. Слишком много букв, умозаключений и личных переживаний героини. Не знаю, трагичным не кажется. Аллилуйя, два месяца ленивого труда увенчались хоть чем-то.

Посвящено моим учителям.

5. Убита

Я в упадническом настроении быстро неслась по городу, порой теряя балетки и слушая тяжелую неприятную музыку сквозь огромные наушники, охватывающие мой, порой казалось, стальной череп своими мягкими объятьями. Диссонанс: мягкое - грубое, риффы и поролон, заботливый обхват и черная пропасть, паутина проводов и металлический рык. Почему я это слушаю? Музыка неприятна - и этим все сказано. Так я заставляла себя думать. Это спасение от смерти, что таится в самой мне, что ждет меня в будущем, что технично убивала раз за разом - но не на тот день, не на то "сегодня". В том "сегодня" еще рано: я в будущем еще не настолько отупела, чтобы можно было умирать, не вспоминая о совести. Дня через два я об этом подумаю... А сейчас - музыка. Тяжелая и противная.
Бабули, мимо которых я проносилась, неодобрительно, зло, подло и погано косились, они были на редкость возмущены мной. Но они-то не были в курсе, что мне плевать на их мнение, так же как и им на то, кто я есть и что я делаю - и в этом взаимонаплевательстве есть что-то особенное, притягивающее, как плохое порно, потому что в этом взаимонаплевательстве есть вся жизнь, и, если так подумать, то даже в жизни с чисто биологической точки зрения это проявляется - и сильно. После этого я начинаю обычно разочаровываться во всем, начиная от общества и заканчивая симбиозом рака-отшельника и актинии.
Так я уже разочаровалась в своей Даф. Как ни крути, первым, что приходит на ум вместе с ее именем, являлось уже разочарование. Была ли я такой, когда мы только начинали строить наше доверие, старалась ли я быть настолько похожей? Вряд ли, я всегда с ней спорила. Моя милая Даф... Зачем ты поддалась мне? До чего это могло дойти? Ты уже мчишься по первой же команде, ты превратилась в моего личного цепного пса. Наверное, это я виновата: я была не права, когда в своих вылазках убивала не только свое будущее, но и твое - по твоей же просьбе. Теперь моя очередь, как это было с Линн... Но Линн была мудрее, она смогла отдать это в мои руки, чтобы не брать на себя чужие грехи. А я? Мне остается видеть тебя и содрогаться от осознания нелепости твоей судьбы, которая обозлилась на нас с тобой.
Я подошла к ее дому - родная серость в шесть этажей высотой, заросшая мрачновато смотрящимися кустами. Как обычно, сюда чуть пробивается свет из-за свинцовых туч. Набирала код на тяжелой двери, дождалась ответа и вошла. Пес, как обычно, бросился на мои туфли, полетевшие в угол, сама же Даф вымученно улыбалась, упорно не глядя мне в глаза и рассматривая привычную черноту моей одежды - "Черный - самый нарядный цвет, это празднично, не спорь!".
Все же она осмелилась поглядеть мне в глаза. Ее теплый карий взгляд отдавал предгрозовым беспокойствием.

- Дежа вю. - произнесли хором.

Да, она тоже боялась, она тоже все понимала, она ведь далеко не дура, чтобы не чувствовать - все заканчивается.

- Даф... Я честно старалась сделать все, что могу. С утра Там осталась только ложь. Прости.
- Эх. Жаль, что все кончается именно так, но не вини себя. Это я была глупой тогда, когда попросила отстреливать продолжение моей жизни. Я же вижу по глазам, что ты старалась, не печалься.

Она подошла ко мне, взяла из рук пакет со сладким, отбросила его на диван и обняла меня. Я чуть не плакала, когда она продолжила говорить.

- Я знаю, что лежит у тебя в портфеле, я всегда могла читать тебя, как открытую книгу. Пойдем попьем чаю, а потом и определимся, как тебе... - она ощутимо запнулась - это сделать. Пошли, я чайник уже поставила.

Чай был привычно вкусным, отдающим заботой, но все же был в этом чае сладковатый привкус лжи - и даже успокаивающему аромату чабреца этот привкус было не под силу забить. Даф лениво потянулась, отставила с грохотом табуретку и открыла кухонную дверь, впуская кошку. Последняя неодобрительно на меня косилась, будто понимая театральность этого момента.
Даф перешла в гостиную, отдернув занавески-ширму от дивана, медленно разделась, складывая по привычке все вещи аккуратными стопками, сняла с себя маленький кулон и повесила мне его на шею.

- Сделай это красиво.

Я кивнула, сдерживая слезы. Решив, что она мне простит напоследок все, что угодно, я поцеловала ее. Целовались мы долго, я бы даже сказала, что чувственно... Я просто тянула время до начала привычных действий.
Дальше все было, как во сне. Все отдавало противным дежа-вю. Это уже было, это стало чуть ли не ритуалом: удар чуть ниже затылка, внезапная тяжесть на руках, глухой стук роняемого тела, ставшего именно бездумным телом, скольжение ножа и еще теплая кровавость. Выдергиваю несколько простыней из-под дивана, вытираю ими растекающуюся кровь.

"Сделай это красиво"

Опускаюсь рядом с ней, смотря в еще недавно улыбающееся лицо. Прекрасна. Задумчиво перебираю ее вечно жесткие волосы и понимаю, что теперь она - мой холст. Она - мое творение, непокорное, но в то же время покорившееся, исподволь начавшее подчиняться - и, войдя во вкус, ставшее моим отражением. Наверное, это я имела большее влияние на нее, чем она на меня, хотя я и была своеобразным тестом в ее руках. Мы приручили друг друга, мы в ответе друг за друга. Так я сидела на полу, вырисовывая ножом на ее расслабленном теле уже почти не кровящие узоры. Долгое время я не могла покинуть ее квартиру, сидя у дивана, глядя на нее и допивая уже давно остывший чай.

- Прости меня, Даф. Я люблю тебя.

Впервые эти слова звучали искренне, не находя себе отклика в безжизненном, но отнюдь не обезображенном этим фактом, теле. Я отчаянно хрипела остатки своих слов, не сдерживая слез. Она была одной из немногих, кто всегда принимал мои слезы такими, какие они есть, но теперь все было уже не так, тепло ее рук не могло меня обвить своим коконом. Я вошла в транс. Больше ничего меня не волновало, Я не задавалась целью найти свое будущее, как это было раньше, и это тоже лишало мои действия привычности. Я искала спокойствия. Я боялась выходить в свою реальность, но выпутавшись из сетей своего сознания, я нашла спокойствие. Дежа-вю не было в этой комнате, слегка подсвеченной закатным солнцем.

- Спасибо, Даф.

Благодаря ее, я поднялась с дивана, подошла к ней - и она впервые показалась мне по-настоящему живой за несколько месяцев. Я вплелась между ее холодных рук, молча обнимая.
Встала, собрала со стуком и легким скрежетом нож, вымыла по привычке чашки и совесть, вместе с кровавыми потеками скатывающуюся с рук и лица, спрятала нож и вышла из комнаты. На пороге меня встретила ее собака. Я всегда боялась собак, ее пес не был исключением. Возможно, это была паранойя, но мне казалось, что Пегас, ее пес, меня хотел загрызть в тот момент. Кошка сбежала сквозь форточку еще час назад, и сейчас я была наедине со своим кошмаром.

- Что же, хоть ты и мой персональный страх, жить тебе как-то надо...

Быстро отвязав поводок от дверной ручки, я намотала его себе на руку и позвала упирающуюся собаку к выходу. Я не знала, что мне с ней делать, но не бросать же живность загибаться в пустой квартире.
Несколько часов я бездумно слонялась по городу с собакой на длинном поводке, пока не оказалась около дома Джея. Я увидела его на лавочке у подъезда - неужто ждал? - и всучила ему поводок, рухнув в объятия. Как он довел меня до дома, я не помню, я помнила только яростное желание не оставаться одной и отчего-то спуститься в свой подвал. Джей покорно следовал за мной, куда-то по дороге сплавив собаку, впрочем, она меня сейчас волновала меньше всего. Вскоре я оказалась в знакомых с детства бетонных стенах и смогла вдохнуть свободно - по дороге от Даф я растеряла свое спокойствие, на душе было тяжело и пакостно. Я заснула, не дойдя до своей комнаты в этой темной череде подвалов. Последнее, что я помню, - это сочувственный взгляд Джея, дальше были только кошмары, чередующиеся с блаженной пустотой.

* * *

Тебя нет ровно одну ночь. Это, кажется, значит слишком много даже для меня. Я могла бы убедить себя в том, что ты просто ночуешь у себя в квартире, как это обычно и бывает, но я точно знаю, что пол твоей небольшой квартиры уставлен венками, а ты сама обретаешься в морге. Я знаю, что стол холодный. Скажи, дорогая, а долго лежать на нем очень противно? А еще я знаю, что тебя совершенно неаккуратно перекладывают - просто кидают из угла в угол. Убила бы чертовых трупорезов, но я слишком далеко. В то же время я слишком близко, мне кажется, я слышу треск вспарываемой плоти и чувствую особенный привкус тлена на губах - специфика всех моргов. По привычке дышу через рот.
Знаешь, похоже, глаза у меня стекленеют почище твоего: вокруг вьется Джейсон, буквально цепляясь за стены - то ли наркотики, то ли всерьез он так напуган. Жаль, он не знает, что он в относительной безопасности даже тогда, когда нож в моей руке - Джей не удосужился его у меня отобрать, когда привел меня в этот подвал, смехотворное, в общем-то, убежище.
Снова нож в руке. Дурная привычка доставать его и играть ровным холодом стали, когда накатывает особое вдохновение, или сдают нервы. Это дежа-вю. Когда-то это уже было. Да. В тот вечер, когда я хотела убить ее, мой персональный кошмар. Мать. Странно, но даже в тех приступах непроницаемой злобы я все равно могла себя контролировать, остановиться вовремя, даже если дырявила подоконник, отводя траекторию движения своего верного ножа от тела матери. Воспоминания давят порочным кругом, обернувшимся вокруг головы королевской диадемой.
Я все еще могу думать, а это привилегия королей. Я все еще королева в своем маленьком, но значимом мире. В моем королевстве хаос, все перемешалось, перепуталось. Каждый считает своим святым долгом вломиться, взять штурмом мою крепость. Жаль, не хватает фантазии на то, чтобы понять, что творится в моей голове - ни у меня самой, ни у людей вокруг меня. Люди не хотят слушать и понимать, вместо этого они хотят препарировать чужие головы. Общество патологоанатомов. Жаль, они не понимают с первого десятка объяснений, что в свою голову я никого не пускаю, и я готова держать оборону. Джей тоже этого упорно не понимал и не хотел понимать, прижимаясь к стенке и боязливо косясь на нож. Впрочем, этот юноша почти всегда был в наркотическом плену и отчего-то принимал меня полностью и безраздельно, даже если и не понимал меня - наверное, это отголоски того, как он за меня цеплялся, когда ему самому было невмоготу от собственной зависимости. Может, поэтому он и улаживал каким-то неясням образом все мои проблемы - с тем же телом: все же изредка он бывал адекватен.
Перевожу взгляд с Джейсона на лезвие и обратно. Сплевываю. Противно до дрожи, хотя благодарность и маячит где-то на задворках сознания.
Встаю и перехожу в соседнюю комнату, где гораздо меньше жизни на квадратный метр, соответственно, меньше тупости и страха. Жаль, я не умею подгонять чужой страх под свою волю, как делает это он, (мой ли?) Брайан. Жаль, я не так много умею, чтобы кричать со сцены - и быть услышанной.
За этой чередой мыслей я подошла к большой деревянной двери. Да, встречай меня, моя старая каморка, мое убежище, моя обитель... Видно, я не настолько уж и выросла, чтобы вновь возвращаться к тебе.
Открываю дверь и вижу абсолютно "свою" прокуренную комнату. Осеняет. Спешно хлопаю дверью, кидаю нож на ковер, ищу в старой, чудом выжившей, тумбочке пепельницу, даренную Анной, припрятанную пачку сигарет, зажигалку блокнот и карандаш. Найденное добро летит на ковер. Невольно морщусь от досады: пепельница брызнула окурками. Ладно, плевать. Ложусь на ковер, закуриваю и начинаю спешно водить карандашом по блокноту.

Я, прости, забиваю твой дым
Апельсинами:
Все, увы, не привыкну никак,
И за шторами
Под предлогом останусь любым -
Беспричинно ли?
Я уже не смогу вбиться в такт,
В ритм города.

Как ни странно, все чуждо теперь,
И знакомые
Стороною обходят повдоль
В танго улицы,
Мне не страшно - противно. Лишь дверь -
Та, дубовая,
Скрипнет дружески, помня покой,
Не ссутулится.

Но другою ведь стала и я,
Будто талою:
Ни ожить, ни вдохнуть, ни пропеть
Не смогу уже;
Только память скребется в сенцах,
Где оставлена,
Только взгляды ловлю на себе.
Шах и мат. Все, туше.

Докуриваю очередную сигарету, в последний раз перечитываю свое творение и удовлетворенно засыпаю.

Проснулась я часов через восемь, судя по ощущениям. Свечка давно потухла - лампочку я не рискнула включить. Темно. Холодно. Джей тихо скребется в мою дверь, очевидно, уже отчаявшись ее открыть или выбить. Некоторое время я всерьез не понимала, где я, я все еще не проснулась к тому моменту - и лучше бы не просыпалась, в моих снах все было гораздо лучше, чем оказывалось на деле. Снился Брайан, спокойный, улыбающийся, но молчащий, и Даф - подозрительно живая и все трещащая без умолку, кажется, о том, что ей снилось... Жаль, в реальности все было совсем не так. Брайана уже давно где-то носят черти, а Даф так и вовсе мертва с недавнего времени. Убита. Мной. Я не чувствовала угрызений совести или чего-то подобного. Страха тоже, как ни странно, не было. Мне было только тяжело осознавать, что я больше ее не увижу - я скорбила так, будто не я ее убила, совсем не я, будто она умерла от чего-то неизлечимого.
Немного отойдя от тяжести в мыслях, я пошла открывать дверь. Как обычно, я увидела там то, чего не ожидала увидеть совершенно: под моей дверью сидел Брайан. Он поднялся, посмотрел на меня с высоты своего чудовищного роста и просто поздоровался.
- Привет.
- Знаешь, Брай, вся наша жизнь неизлечима, и это в несколько сотен раз хуже, чем рак. Заходи.

Он с нераспознаваемым выражением лица покосился на нож, все еще заляпанный кровью Даф, проходя в комнату.

- Не бойся, ты в относительной безопасности, даже если он у меня. Я теряю контроль только тогда, когда полотнище под моей рукой касается плоти: дальше уже играют свои роли безразличие и научный интерес, как далеко я могу зайти и как долго меня можно терпеть, не скончавшись.

Понимание блеснуло в его глазах - забытое ощущение, но настолько приятное, что меня потянуло улыбаться.

- Так здесь ты провела свое детство?
- Да.
- А окурки тоже с твоего детства на ковре?
- Конечно, они тут с моих семи лет. А вообще я сейчас страшно неуклюжая, у меня пепельница разлетелась.
- Не смертельно.

Он сел на свободное от окурков пространство ковра и достал из гитарного чехла бутылку абсента. Магия. Как ему удавалось так понимать меня - загадка. Но еще большей загадкой для меня стало само появление Брайана. Откуда? Почему? Сам ли он дошел до этого действия, или кто-то смог надоумить, подсказать, заставить? Где он пропадал, в конце концов? И самый интересный вопрос: кто мы теперь друг другу и как с этим жить? Навязчивый рой вопросов кружил по моей голове, сводя с ума.
В итоге я смогла отодвинуть все вопросы на задний план, тупо уставившись в привычно бледное-яркое лицо Брайана. Его губы всегда манили своим алым изгибом на фоне молочности кожи. Может, это и подкупило меня тогда, когда я шла от очередной электрички? Не знаю.
Вкус абсента целенаправленно забивал мысли и пакостные ощущения. Снова дежавю. Как я устала! Еще одного раза я не выдержу. Мне хватило бросившей все Валери. И моей Даф. Моей мертвенно красивой Даф. Брайан в этот ряд откровенно не вписывался. Да что уж там, он из всего привычного и человеческого костляво выпирал. И заметки его горели не так, как все остальное в моих руках, тогда, в этом же подвале, при испуганном Джейсоне. Горело неровно, опаляюще, но не сжигая. Он весь такой: цепляет, ранит багром, волочит за собой кровавые полосы мыслей, но не держит смертельной хваткой. Может, поэтому было так просто и обидно одновременно от него отвыкать? Нет, это было тяжело в свое время, но я боялась большего. А сейчас он так легко и естественно вновь вошел в мою жизнь, что кажется, будто мы с ним поменялись местами, и не он уже тот полубезумный в своей привлекательности рыбак с окровавленным багром, а я... А я методично напивалась, пытаясь откреститься от реальности с ее шероховатостями, теряя свой взгляд в Нем: волосы, торчащие во все стороны, глаза, очерненные бог знает чем, излишне правильный нос, яркое пятно губ, - и все это завернуто в клетчатую рубашку, темные узкие джинсы и что-то совершенно неопределяемое по виду на ногах... Стоп. Клетчатая рубашка? Не его вкус. Перевожу взгляд выше. Бледность. Яркость алого. Зелень глаз. Волосы цвета вороного крыла. Неестественно. До жути. Впрочем, я слишком пьяна и устала, чтобы мыслить о чем-то, кроме забытья. Тягучим движением я поставила бутылку на пол, услышав ее стеклянный лязг - "упала, сволочь", вздохнула и наконец определила себе место на его коленях. Остро и не особо удобно, но не суть. Мягкий сон подхватил и окутал меня темным одеялом.

@настроение: Мрачновато, но свободно

@темы: мое творчество