*лови фашист гранату - сказала Настя, бодро запивая две таблетки анаферона огромным стаканом чая xDD
"Умирать второй раз за день - это дурной тон, не так ли? В любом случае, я хамлю этой жизни."
Бредово. Слишком много букв, умозаключений и личных переживаний героини. Не знаю, трагичным не кажется. Аллилуйя, два месяца ленивого труда увенчались хоть чем-то.
Посвящено моим учителям.
1. Истории старого подвала
1. Истории старого подвала
Многое остается на своих местах даже тогда, когда кажется, что все потеряно. У меня такой константой последние несколько лет была Она. Франческа. Она должна была прийти ко мне с минуты на минуту, я ожидала ее, молча пуская дым к потолку.
- Я здесь, учитель.
- Я же просила не называть меня так. Ты никогда не привыкнешь.
- Привыкну, успею...
- Нет, не успеешь. Мне больше нечего тебе дать, Франческа, я рассказала все, что знаю. Я могу для пущей убедительности окончания наших встреч рассказать тебе историю своей жизни, хоть сделаешь какие-то выводы... Если сделаешь.
- Пожалуйста... Зря я что ли бутылку принесла...
- Садись. Поставь ее у двери и достань что-нибудь из тумбочки. О стаканах не думай, ты же не брезгуешь со мной из горла пить?
Девушка, немного поколдовав над единственным живым предметом мебели, достала огромную бутыль абсента, поставила ее на ковер и сама легко опустилась следом. Что ж, время начинать.
* * *
Многое в моей жизни было искренне неправильным, многое было откровенно ненужным, но всему, что у меня произошло, я благодарна. Без этого я не стала бы сама собой, даже моя непреходящая ненависть к различного рода дежа-вю делает меня собой в большей степени, чем думается. Когда было особо туго, я ходила к одной из немногих своих подруг, Даф, моему маленькому отражению. Я любила ее, и дело даже не в том, что мы с ней слишком часто бывали вместе, делили все, что на душе, на двоих, даже сумели пережить кризис ревности - да, и такое было, но не в традиционном любовном треугольнике. Это было чище. Это был треугольник дружбы, когда я металась между ней и еще одной подругой. Нет, я никого не выбирала, я просто оценивала свои возможности, а не чужие.
Я всегда хотела быть похожей на Даф - и это получилось. Как ни странно, об этом мне еще пришлось пожалеть (и не раз), но это позже. Даф многому меня научила, сумев не переоценить себя, я благодарна ей за это. Именно она привела меня к одному из самых значимых учителей в моей жизни. Линн.
Это был вечер в комнате, которая казалась неуютной, с совершенно нерасполагающей к себе девушкой. Не высокой, но и не маленького роста, с рыжими волосами чуть ниже лопаток, но без веснушек, кожа ее была бледна, на руках, скрытых под тремя четвертями закатанных длинных рукавов, прорисовывались голубые сетки вен. Лицо ее не выражало совершенно ничего, пустота была во всем: и во взгляде непонятного цвета глаз, в самом ее лице и в поразительно залитой светом комнате. Все вокруг вроде и имело намеки на былую яркость, но уже утратило ее, выцвело.
Линн начала наше первое занятие резко, с берега - в карьер странных знаний и умений. Меня ошарашил этот подход к обучению (и на что меня толкала Даф этим знакомством?), но я быстро привыкла к темпу. Линн объяснила мне, как войти в транс и выйти из него примерно за полчаса. Как же я ошибалась, думая, что этого достаточно! Дальше следовали практика и строгие, непереносимые и многочисленные замечания. Первый транс, в который я никак не могла провалиться, и из которого я долго не могла вынырнуть, придавленная страхом.
Я очнулась от него и окинула Линн испуганным взглядом. Неуютная неоново-светлая комната показалась родной, а девушка, которой я стеснялась и пугалась, - подругой. Вся эта обстановка вырывала меня из подсмотренных картин, так сильно поразивших меня: действительно, лучше быть в этой комнате с этой девушкой, а не сидеть в моем старом подвале и наблюдать за незнакомым парнем, умирающим на моих же руках... Того парня я еще не знала, но та, другая, я очевидно и ощутимо любила его - и любила сильно. Рядом лежала изломанная, но все еще чудом живая Даф. Я сама еле держалась, борясь с подступающей смертью. Нечто даже большее, чем страх, затопило меня с головой. Я задыхалась.
- Расскажешь?
- Легко. Объяснишь потом?
- Да, рассказывай давай.
- На моих руках умирала моя же жизнь.
- Будущее, и именно твое...
- Не повторяй.
- И не буду, но только скажу, что если убить свое будущее, его не будет, оно не произойдет, что логично.
Вроде речь девушки была ладной и стройной, но мерещилось в ней что-то не то, какая-то ложь или недоговоренность, повисшая в воздухе. Я уже не вслушивалась.
- Ну, что скажешь?
- Неправдоподобность. Во всем. Прости.
- Не извиняйся, неправдоподобность - это не то слово, которое описывало бы это все. Это видимость, все вокруг нас, внутри нас, между нами - это сценический картон, другой вопрос, насколько далеко ты сможешь пробраться сквозь него, сколько слоев картона сможешь содрать и много ли ты поймешь из увиденного за ним, на многое ли ты решишься ради того, чтобы его сдернуть.
- Решусь. На многое, очень многое, а увиденное буду разбирать после, главное - увидеть.
Невдумчиво лились слова, сказанные в запас. Вдуматься в эти слова я смогла только потом, после нескольких лет отзвуков этих слов, а на тот момент я просто наблюдала, как Линн с брезгливостью стирала внезапную кровь с предплечий. Мою кровь. Мою - не из этой жизни, а из жизни несбывшейся. Она стирала ее много дней подряд, раз за разом, сказав, правда, что рано или поздно она перестанет это делать - тогда, когда я сама смогу позаботиться о себе и своем будущем самостоятельно, когда она расскажет мне все, что она сможет и захочет рассказать. Я не понимала, о чем она говорила, видя только ее брезгливость. Для себя я решила, что брезгливо убивать - не убивать вовсе, тут в основе лежит другая цель: избавиться от брезгливости и дрожи. Я буду делать это резко, до упора, продолжая изученное движение до тех пор, пока не вспыхнет привычный мир, пообещала я себе.
Целыми днями я сидела у Линн, слушая, стараясь понять, местами даже записывая в старый блокнот ее слова. Но это поначалу. После мое остервенелое желание узнавать и учиться поутихло, войдя в более спокойное русло. Стали появляться абсолютно свободные от Линн дни: однажды я умудрилась исчезнуть из ее поля зрения на целых две с небольшим недели. Надо ли говорить, что эти недели поменяли мою жизнь?
Ища себе занятие, я покупала книжку в привокзальном магазине и садилась в электричку. Книги, как правило, хватало, на два дня поездки: день туда и день обратно. Садясь в поезд, я не имела цели доехать до чего-нибудь конкретного, я просто выходила на какой-нибудь неизвестной станции, повинуясь интуиции, бродила по городу или деревне, в которую меня занесло, чтобы скоротать время до поезда обратно, заводила новые знакомства и... дышала. Была в этих поездках своя прелесть. Спустя неделю таких путешествий я поняла, что искала в электричках, несущихся в совершенно непредсказуемых направлениях. Я искала свободу. Нашлась она совершенно случайно и неожиданно.
Бредово. Слишком много букв, умозаключений и личных переживаний героини. Не знаю, трагичным не кажется. Аллилуйя, два месяца ленивого труда увенчались хоть чем-то.
Посвящено моим учителям.
1. Истории старого подвала
1. Истории старого подвала
Многое остается на своих местах даже тогда, когда кажется, что все потеряно. У меня такой константой последние несколько лет была Она. Франческа. Она должна была прийти ко мне с минуты на минуту, я ожидала ее, молча пуская дым к потолку.
- Я здесь, учитель.
- Я же просила не называть меня так. Ты никогда не привыкнешь.
- Привыкну, успею...
- Нет, не успеешь. Мне больше нечего тебе дать, Франческа, я рассказала все, что знаю. Я могу для пущей убедительности окончания наших встреч рассказать тебе историю своей жизни, хоть сделаешь какие-то выводы... Если сделаешь.
- Пожалуйста... Зря я что ли бутылку принесла...
- Садись. Поставь ее у двери и достань что-нибудь из тумбочки. О стаканах не думай, ты же не брезгуешь со мной из горла пить?
Девушка, немного поколдовав над единственным живым предметом мебели, достала огромную бутыль абсента, поставила ее на ковер и сама легко опустилась следом. Что ж, время начинать.
* * *
Многое в моей жизни было искренне неправильным, многое было откровенно ненужным, но всему, что у меня произошло, я благодарна. Без этого я не стала бы сама собой, даже моя непреходящая ненависть к различного рода дежа-вю делает меня собой в большей степени, чем думается. Когда было особо туго, я ходила к одной из немногих своих подруг, Даф, моему маленькому отражению. Я любила ее, и дело даже не в том, что мы с ней слишком часто бывали вместе, делили все, что на душе, на двоих, даже сумели пережить кризис ревности - да, и такое было, но не в традиционном любовном треугольнике. Это было чище. Это был треугольник дружбы, когда я металась между ней и еще одной подругой. Нет, я никого не выбирала, я просто оценивала свои возможности, а не чужие.
Я всегда хотела быть похожей на Даф - и это получилось. Как ни странно, об этом мне еще пришлось пожалеть (и не раз), но это позже. Даф многому меня научила, сумев не переоценить себя, я благодарна ей за это. Именно она привела меня к одному из самых значимых учителей в моей жизни. Линн.
Это был вечер в комнате, которая казалась неуютной, с совершенно нерасполагающей к себе девушкой. Не высокой, но и не маленького роста, с рыжими волосами чуть ниже лопаток, но без веснушек, кожа ее была бледна, на руках, скрытых под тремя четвертями закатанных длинных рукавов, прорисовывались голубые сетки вен. Лицо ее не выражало совершенно ничего, пустота была во всем: и во взгляде непонятного цвета глаз, в самом ее лице и в поразительно залитой светом комнате. Все вокруг вроде и имело намеки на былую яркость, но уже утратило ее, выцвело.
Линн начала наше первое занятие резко, с берега - в карьер странных знаний и умений. Меня ошарашил этот подход к обучению (и на что меня толкала Даф этим знакомством?), но я быстро привыкла к темпу. Линн объяснила мне, как войти в транс и выйти из него примерно за полчаса. Как же я ошибалась, думая, что этого достаточно! Дальше следовали практика и строгие, непереносимые и многочисленные замечания. Первый транс, в который я никак не могла провалиться, и из которого я долго не могла вынырнуть, придавленная страхом.
Я очнулась от него и окинула Линн испуганным взглядом. Неуютная неоново-светлая комната показалась родной, а девушка, которой я стеснялась и пугалась, - подругой. Вся эта обстановка вырывала меня из подсмотренных картин, так сильно поразивших меня: действительно, лучше быть в этой комнате с этой девушкой, а не сидеть в моем старом подвале и наблюдать за незнакомым парнем, умирающим на моих же руках... Того парня я еще не знала, но та, другая, я очевидно и ощутимо любила его - и любила сильно. Рядом лежала изломанная, но все еще чудом живая Даф. Я сама еле держалась, борясь с подступающей смертью. Нечто даже большее, чем страх, затопило меня с головой. Я задыхалась.
- Расскажешь?
- Легко. Объяснишь потом?
- Да, рассказывай давай.
- На моих руках умирала моя же жизнь.
- Будущее, и именно твое...
- Не повторяй.
- И не буду, но только скажу, что если убить свое будущее, его не будет, оно не произойдет, что логично.
Вроде речь девушки была ладной и стройной, но мерещилось в ней что-то не то, какая-то ложь или недоговоренность, повисшая в воздухе. Я уже не вслушивалась.
- Ну, что скажешь?
- Неправдоподобность. Во всем. Прости.
- Не извиняйся, неправдоподобность - это не то слово, которое описывало бы это все. Это видимость, все вокруг нас, внутри нас, между нами - это сценический картон, другой вопрос, насколько далеко ты сможешь пробраться сквозь него, сколько слоев картона сможешь содрать и много ли ты поймешь из увиденного за ним, на многое ли ты решишься ради того, чтобы его сдернуть.
- Решусь. На многое, очень многое, а увиденное буду разбирать после, главное - увидеть.
Невдумчиво лились слова, сказанные в запас. Вдуматься в эти слова я смогла только потом, после нескольких лет отзвуков этих слов, а на тот момент я просто наблюдала, как Линн с брезгливостью стирала внезапную кровь с предплечий. Мою кровь. Мою - не из этой жизни, а из жизни несбывшейся. Она стирала ее много дней подряд, раз за разом, сказав, правда, что рано или поздно она перестанет это делать - тогда, когда я сама смогу позаботиться о себе и своем будущем самостоятельно, когда она расскажет мне все, что она сможет и захочет рассказать. Я не понимала, о чем она говорила, видя только ее брезгливость. Для себя я решила, что брезгливо убивать - не убивать вовсе, тут в основе лежит другая цель: избавиться от брезгливости и дрожи. Я буду делать это резко, до упора, продолжая изученное движение до тех пор, пока не вспыхнет привычный мир, пообещала я себе.
Целыми днями я сидела у Линн, слушая, стараясь понять, местами даже записывая в старый блокнот ее слова. Но это поначалу. После мое остервенелое желание узнавать и учиться поутихло, войдя в более спокойное русло. Стали появляться абсолютно свободные от Линн дни: однажды я умудрилась исчезнуть из ее поля зрения на целых две с небольшим недели. Надо ли говорить, что эти недели поменяли мою жизнь?
Ища себе занятие, я покупала книжку в привокзальном магазине и садилась в электричку. Книги, как правило, хватало, на два дня поездки: день туда и день обратно. Садясь в поезд, я не имела цели доехать до чего-нибудь конкретного, я просто выходила на какой-нибудь неизвестной станции, повинуясь интуиции, бродила по городу или деревне, в которую меня занесло, чтобы скоротать время до поезда обратно, заводила новые знакомства и... дышала. Была в этих поездках своя прелесть. Спустя неделю таких путешествий я поняла, что искала в электричках, несущихся в совершенно непредсказуемых направлениях. Я искала свободу. Нашлась она совершенно случайно и неожиданно.
@настроение: Мрачновато, но свободно
@темы: мое творчество